Общество вольных пожарных

Иван Ксель, член свердловского отделения ЛПР

Из-за летней засухи Россия постоянно сталкивается с лесными пожарами. Часто, как, например, в этом году, возникает ощущение, будто бы для структур, ответственных за тушение лесных пожаров, летняя засуха начинается совершенно внезапно, словно снег в декабре. В этом году из-за особенной жары беда пришла в те регионы, где до этого особо не знали проблем с задымлениями, смогом и удушьем. Среди них оказалась и Свердловская область.

Очевидно, что государственные службы были неспособны самостоятельно справиться с проблемой. К счастью, в Екатеринбурге нашлось достаточно людей, готовых добровольно вложить свои силы в борьбу с лесными пожарами. Граждане области смогли самоорганизоваться. Удалось наладить координацию денежных переводов, подвоз оборудования, людей и еды, а также сам процесс тушения.

Мы решили пообщаться с нашими товарищами и другими активистами, добровольно участвовавшими в тушении лесных пожаров этим летом, чтобы выяснить их мотивацию и мнение о происходящем. Нашей целью было узнать о их опыте борьбы с огнём и другой волонтёрской работе, а также найти ответы на вопросы о том, как появляются подобные, во многом спонтанные, структуры и почему людям нужна сама возможность организовываться на принципах горизонтальных связей, направляя свои силы на решение общих проблем

Андрей Мешков — член Либертарианской партии России

– Мы в эфире, говорите.

– Задавайте мне ваши вопросики, уважаемые.

– Сколько ты этим, получается, занимался?

– Я занимался этим всего один день. Правильнее даже будет сказать, ночь — прошлую пятницу (27 августа). У меня коллега по институту — такой прожжённый поисковик. В смысле, занимается поиском людей в лесу, а не вот эта вот вся лабуда с детишками, которые ищут останки погибших во Второй мировой без методики. Ну не суть.

И вот позвали. Сказали, что нужны люди. Коллега взял меня со Славой (общий друг), и мы поехали вечером в пятницу в Первоуральск. Всё сразу пошло не по плану, поскольку по неизвестной мне причине на Московском тракте, ещё до Первоуральска, стояла огромная пробка. Наверное, километров где-то 15. Мы предположили, что всё это связано с пожарами. И поэтому всё встало.

Мы поняли, что это нам не подходит, и поехали через Решёты. А то всё было настолько статично, что гайцы посоветовали просто встать на обочине и ждать, ибо так будет проще. Но ближе к Первоуральску тоже была пробка, длиной километров 5, которая двигалась очень медленно.

Мы постояли минут 10. А потом подумали, что вообще-то на пожар спешим. Сделали табличку из подручных материалов. У нас был лист А4 и изолента, которой мы нанесли надпись. Повесили всё это на заднее стекло и поехали просто по обочинам, понимая, что иначе никуда на хрен не успеем. Если бы мы просто так поехали, то люди бы за нами решили: «О! Они, это, охренели, мы тоже тогда охренеем!» — и создалась бы ещё одна пробка. А ещё иногда есть такая тема, что люди специально встают на обочину и двигаются со скоростью потока, чтобы не пускать зарвавшихся уродцев. Таких было человек пять. Четверо нас пропустили. Там я или Слава выбегали, говорили, что так и так, на пожар едем, дико торопимся, и челики въезжали в поток и пропускали нас. А одна машина нас не пустила. Тогда мы завернули в поток, потом на встречку, со встречки вперед, потом заехали обратно в поток и там уже обогнали вот эту машинку, которая нам мешала!

– То есть в целом в этой пробке к вам нормально относились?

– Да, да. Все нас пропускали. Потом нас, видимо, увидел в заднее стекло водитель фуры огромной и начал зажимать нас в кювет. Я быстро вышел, обежал его, говорю: «На пожар едем!» Водитель такой: «Ок, пропустим вас».

Так мы добрались до Первоуральска. И что стали делать? У нас было какое-то количество тары под воду. Мы набрали чуть-чуть воды в речушке с именем Шайтанка и довезли это всё до штаба пожаротушительных мероприятий. Там выгрузили всё из нашей машины на обочину, загрузили ещё хренову тучу пустой тары. Набрали, загрузили, отвезли обратно.

Как раз, как только отвезли, приехали какие-то бухие мужики из сада. Говорят: «Мы там, это, горим немножко, помогите». Ну мы подорвались, загрузились в «мазду», взяли здоровые бутылки, приезжаем. А там просто баня загорелась. И это никак не связано с лесным пожаром. Видимо, просто не уследили, она полыхнула. Это был мой первый опыт тушения пожаров. Она прям вся горела, как свечка. Мы пытались ее потушить. Дачники пытаются её потушить своими шлангами поливными, которыми обычно поливают грядочки свои, клубнику, викторию, жирненькую свою. Потушить ничего не получалось. Через какое-то время мой коллега Лёха забрался на бак с водой, от которого баня питалась, встал на бак и оттуда вычерпывал воду на крышу. Потом приехали пожарные, на пожары в садах они приезжают.

– А на пожары в лес — нет?

– Ну, видимо, нет. Мы у бани чёт тупили, тупили. Потом местный мужик сказал, что у него есть скважина и можно воду набирать сколько угодно у него. Всё, теперь можно было быстрее, проще и эффективнее набирать воду. Мы вернулись в штаб. Но мы больше были ориентированы на подвозные мероприятия. У нас не было снаряжения, чтобы уходить глубоко туда. Ещё ездили вдоль дороги и тушили какие-то маленькие очажки. Но стоит признать, что эффективность этого была скорее сомнительная. Ты потушишь водой, а она появится в другом месте, то есть сгорит весь подлесок. По сути, огонь и тление находятся под твоими ногами, на каких-то участках, где, казалось бы, все нормально. То есть ты стоишь и просто чувствуешь жар ногами, потому что это идет из-под земли прямо на тебя.

И вот мы занимались этим до трёх ночи. В пять я уже был дома, вот такие вот дела.

– А я сейчас буду подробности вызнавать, какие ты запомнил.

– Я думаю, интересно будет послушать, как мы за день до этого ездили под Каменск-Уральский с той же целью. Там у нас была более локальная цель, потому что у нас был коптер и мы могли взлететь и посмотреть, где очаги, и направить туда мужичков. И там-то нас МЧСовцы попросили. Мы пытались потушить пожар на участке размером 350 на 200 метров максимум. Они просто гоняли там несколько раз по кругу, и по большому счету мы использовали дрон не для того, чтобы искать очаги, а для того чтобы капитан мог смотреть, где кто что делает, и пинать своих подопечных.

– А, капитан волонтёров?

– Нет, нет. Это были МЧСовцы. Там были все МЧСовцы. Я не знаю, сколько они уже этим занимаются. Возможно, они уже просто несколько дней без продыху пытаются это потушить. Возможно, поломались головой, устали и тупят. А если это не так, то это какой-то дикий непрофессионализм, дикий тупняк, и было очевидно, что так у них ничего не получится. И действительно, на следующий день всё продолжило гореть. При этом рядом с этим местом было видно, что еще большая штука происходит. Южнее прям дым идет. И оказалось, что это загорелся торфяник. Они пытались его тушить, но всё там полыхнуло, и вот жди, пока дождь пойдет, погода смилостивится. Как-то так.

– А вы поехали-то туда потому, что вас позвали помочь, и вы такие: «А чё бы не помочь?»

– Да, у нас есть знакомая лесничая. Она давно в этой движухе очень плотно сидит — и вот пишет, чтобы мы там подшаманили.

– А без вас сотрудники МЧС как координировались?

– Они в любом случае наблюдали визуально, где очаги, и, получается, вглубь этого лесочка они катались на своей тачке и просто по рации команды раздавали. Управление юнитами от третьего лица — а с воздуха как RTS, то есть это просто сильно упростило операцию.

– А без вас не было такого, что они были ни на что не способны?

– У них было очень неэффективное использование людей. Куча людей сидели на кузовах машин. Куча народа тушили какую-то маленькую фигню, и так далее, и так далее. Очень много косяков на уровне тактической борьбы с пожаром. А насчёт стратегической я ничего не могу сказать.

– А как у волонтёров устроена организация?

– У них это напоминает по структуре самих МЧСовцев и по факту представлено тусовкой Лиза Алерт. У них есть, очевидно, главный челик, который определяет людей на участки и стратегию действий вырабатывает. Есть несколько людей типа младшего командного состава. Командир всей тусовки сидит в штабе, по рации мониторит, принимает тех, кто подъезжает. И очень много людей, которые находятся там 4—5 дней. Чуть ли не спят в тачках у себя. Кто-то на работу ездит, вечером возвращается и продолжает работать. Люди сидят на чистом энтузиазме, больше у них ничего нет. При этом много людей помогают кто чем. Кто-то сам ходит, что-то тушит, кто-то привозит еду, кто-то воду, все в этом участвуют. При этом стоит признать, что это не самая дисциплинированная и организованная тусовка. Кто-то на подбухе находится, кто-то плотно под мухой присел.

– А представители власти как вообще реагируют? Я так понял, что они не мешают и способствуют тому, чтобы чуваки могли добираться и работать там, так?

– Да.

– И вопрос такой. Можешь сравнить уровень организации волонтеров и МЧС?

– Смотри, в том месте, где мы были, у МЧС была полная шляпа. Но на самом деле говорить о том, что они везде такие — нельзя. Тот чел, Лёха, с которым мы ездили, он говорит, что это только вот эти такие шалопаи и что обычно они так не делают. Это проблема только вот этих конкретных МЧСников. Они работают не хуже, а скорее всего, даже и лучше волонтёров, но волонтёры берут именно своей мотивацией, своей самоотверженностью и самоотдачей. Они всем этим занимаются за спасибо и делают это зачастую недисциплинированно, но профессионально, потому что многие занимаются этим много лет.

– Туда может приехать любой и получить какую-то работу? Вот у вас не было снаряжения, но была машина, поэтому вы подвозили воду, так?

– Да, да, да. У нас была тачка, мы подвозили воду. Там куча всяких дел. Мелких, больших.

– В чём прикол с пожарными? Почему они, как ты говоришь, не приезжали на тушение леса, но приехали тушить баню?

– Я не знаю, какая у них политика в этом отношении. Мне кажется, что они пытаются экономить экипажи. У них должна быть какая-то причина, но я её не знаю. Видимо, у них нет возможности. Я думаю, есть желание, но, мне кажется, какая-то есть стратегия, которая не даёт им это делать. Очевидно, когда нет верхового пожара, оно тлеет, воняет, да, но они понимают, что не нужно мобилизовать прям все ресурсы здесь и сейчас. Они, возможно, держат какие-то резервы, чтобы когда все рванёт, начнёт кидаться на населенные пункты, тогда уже подключиться. Но, с другой стороны, очевидно, что волонтёры не в состоянии потушить этот пожар полностью. Пожарные тоже не в состоянии, но они могут его эффективно сдерживать. И, скорее всего, если бы они этим не занимались, то все дошло бы, к примеру, до садов. И жители тоже постоянно тушат эту фигню. Вот. И получается, что лучше спрашивать у самих пожарных, потому что я могу только пытаться интерпретировать их действия.

– Зачем, как ты думаешь, вообще стоит этим заниматься?

– В моём представлении занятие подобным — и есть настоящее гражданское общество. Когда мы говорим, что должны создавать гражданское общество, должны сопротивляться государству — это, конечно, всё хорошо и круто, но в реальности — любишь кататься, люби и саночки возить. Гражданское общество — это не только штуки, связанные с самоуправлением, представительством. Это и ответственность, которая налагается на людей. Если они хотят жить свободно, то должны быть готовы не только выбирать себе представителей и получать с этого плюшки, они должны и самостоятельно решать свои проблемы: области, райончика, города. И это не просто сходить на митинг — это работа. Участие в тушении пожаров. На уровне дома, к примеру, создание жилищных кооперативов. То есть такие бытовые вещи. И это именно то гражданское общество, из которого может вырасти политика. Это совершенно либертарианский подход. Когда люди самостоятельно решают свои проблемы, они связываются между собой горизонтальными связями, создают свою сеть контактов, которая работает и решает проблемы на локальном уровне. И это хорошо не только на каком-то глобальном политическом уровне, но и само по себе.

Егор Васильченко — член Либертарианской партии России

– Таки начнем. Когда ты туда поехал?

– В воскресенье прошлое (29 августа).

– А почему, как решился?

– Так, рассказываю историю. О том, что существуют люди, которые ездят тушить пожары вот так, добровольцами, я давно узнал. Из разных источников: из фейсбука Постникова, от Ройзмана, от штаба. Вообще изначально из канала штаба Навального. Они там пост делали о том, что, мол, пожары, вот ссылка на чатик людей, которые ездят, тушат добровольно. Думаю: «О, классно, нужно будет съездить как-нибудь». Всё откладывал и откладывал. А потом наткнулся на фотку просто выжженного полностью леса, и как-то меня так задело очень сильно, и я решил, что всё, пора. Прошёл по этой ссылке, зашел в чатик, увидел, что там делается. Увидел знакомых людей среди организаторов. Увидел, как у них там всё работает вообще. Что за день до выезда люди откликаются, кто готов поехать. Собирается список, кто готов. Распределяются по машинам, у кого они есть. И всё, на следующий день встречаются и едут. Я сказал, что готов в воскресенье поехать. В субботу нас распределили по машинам. Сказали, что встречаемся за оперным, часов в 11:00 утра. Я с собой взял только чай и перекус еще.

– А по одежде что?

– Мне сказали, нужно что-то на толстой подошве, потому что земля горит. Что-то с закрытыми рукавами и закрытыми ногами, чтобы не опалить кожу. И в принципе одеться лучше полегче, потому что там и жарко, и солнце. С собой ещё маску взял, понятное дело. Вообще лучше респираторы брать, но я взял обычную маску, там водой смочил и так в лесу ходил, было нормально в целом.

Мы собрались за оперным. Было много машин. Водителей достаточно, чтобы довезти нас. Там было человек 30—40 примерно. Кто-то из тех, кто на машине, привез снарягу: каски, лопаты и ранцы с шлангами, чтоб воду в них набирать и распылять. Мы распределились, кто в какую машину садится. И поехали.

Приехали сначала к деревне Северка, около которой мы тушили. Там как раз очаг разгорелся на днях, сильный. Но МЧС было Волчихой занято, поэтому мы волонтёрами поехали к Северке. Там вообще, похоже, было бесконтрольно, как я слышал. Приехали, остановились, чтоб понять, куда именно в лес ехать. Затем ехали по лесной дороге где-то час. Когда уже были на подъезде, встретили чуваков, которые оттуда уже выезжали и были там раньше утром. Встретили машину, которая ехала на базу импровизированную с большой емкостью с водой, чтобы было чем тушить. Приехали на базу. Она из себя представляла просто расчищенную площадку небольшую, конец дороги условно. Пара тракторов и машина с водой. И всё.

Мы пришли. Получили всё снаряжение. Нас экипировали. Оделись, набрали воду. Я попал в группу из человек где-то 8–10. Нам выделили, видимо, уже опытного какого-то, прошаренного проводника из волонтёров, которая уже знала, куда идти, что делать. И мы пошли по колее, которую трактор проделал. Это, во-первых, была дорога, по которой можно было пройти по лесу, а во-вторых, трактор, видимо, таким образом сделал так, чтобы огонь не перекинулся через эту границу, потому что он по земле идёт. Там земля в основном горит, которую даже не видно. Она там дымится просто и дальше, дальше тлеет, переходит на другие участки. Дерево только с корней начинает гореть, и потом уже верхушка. Вот они эту колею и вырыли, чтобы огонь дальше не прошёл.

И вот момент, когда мы шли прям на место, где надо работать, он было первым из запоминающихся. Потому что я там в капюшоне, с этим ранцем, а там литров 30 воды. С лопатой в руках. На мне маска мокрая. Вокруг дым, дыма просто море. Везде был дым. Слева ещё был нормальный лес, справа уже серая земля, обгоревшая. Вся в пепле, саже. Деревья стоят голые. Огонь был островками небольшими. Основная проблема в том, что дымилось всё, догорая. Мы шли по этой колее, и кто-то прокомментировал: «Как будто на войне». И реально, как будто траншея, вокруг дым. Мы в какой-то форме.

Нам дали задание. Проводник отметил, что нам как будто хотели сказать: «Вы приехали? Молодцы. Вот идите, главное не сгорите. Держитесь подальше от огня». Нам дали задание идти вдоль реки — Малая Чёрная она, вроде, называется — и смотреть, чтобы огонь с одного берега не переходил на другой. Если будет на берегу огонь — чтоб мы его тушили. И далеко не заходили в лес. Мы, наверное, час шли пешком по лесу. Огня вообще не было видно. В какой-то момент сделали привал. Потому что нашего проводника с еще одним чуваком вызвали в лагерь встретить кого-то, новую партию приезжих. А еще пара чуваков пошли осмотреться, чтобы понять, вокруг есть огонь или нет огня. Я просто сидел и ждал.

Через некоторое время вернулся проводник. Привёл еще нескольких человек. Вернулись чуваки, которые ходили на разведку. Сказали, что в радиусе метров 200–300 огня нет вообще. Только в месте, откуда мы ушли. Мы подумали, подумали, и проводник сказал: «Ладно, идем туда. Будем там тушить». Мы пошли. Пришли к месту. Там было не очень большое пепельное пятно в лесу. Всё серое, всё в золе, всё дымится. И наша задача была просто ходить по краю этого пятна, копать лопатами землю, докапываться до момента, когда уже это земля, чтоб там не было пепла. И всё заливали водой. То есть то, что дымится, тушить не надо: нужно, чтобы оно не перекинулось просто дальше. Ров делать, условно. Мы так ходили по краю. Тушили. И в какой-то момент закончилась вода. Мы были у реки, хотя она была высыхающая, но были большие лужи с водой. У нас было несколько пятилитровок пустых, мы решили, раз вода кончилась, будем набирать пятилитровки и тушить ими. Таскать воду от реки. Так таскали ещё некоторое время. Потом уже подошло к вечеру. Все очень устали. Мы пошли обратно на базу. Пришли, поели. Некоторые волонтёры повезли людей обратно в город. Нас подвезли только до Северки, а дальше мы сами, нам так было удобнее. Вот как-то так.

– И на этом всё закончилось?

– Да.

– На месте где ты был, исключительно волонтёры работали?

– Нет. Я уже говорил, что туда, где мы были, МЧСники не успели добраться, потому что они были заняты другим пожаром, более крупным. У нас были лесники. Я не увидел, сколько их точно было. Но я видел человека три. Они тракторами управляли. А остальные все добровольцы, да. Ну, видимо, у добровольцев были такие лидеры, условно, которые организацией занимались. Они контактировали с лесниками. Лесники им говорили, что делать, что не делать, куда идти, где помощь нужна. И лидеры уже вели свою группу заниматься задачами.

– Как сами волонтеры себя ведут? Я слышал, что среди них есть люди, которые выпивают, к примеру.

– Ну это нормально. Лес, природа, чё. Я видел людей, которые, кажется, были там несколько дней. В любом случае, они туда приезжали несколько дней, не знаю, ночевали ли они там. Рассказать о том, кто были добровольцы?

– Да. Давай.

– Как я видел, это были в основном люди молодые. Люди лет 20–30. Может, кто-то был чуть постарше, больше 30. Я с одним парнем разговаривал, он меня спрашивал, как я вообще узнал про это всё. Я сказал, что из штаба Навального. Он мне сказал, что узнал из канала «Парки и скверы Екатеринбурга».

– Когда вы туда ехали, у вас была возможность как-то выбрать, чем заниматься? К примеру, если у тебя нет одежды нужной, найдётся работа?

– Ну, я, кстати, почему не ехал сначала? Потому что сомневался, смогу ли я помочь. Потому что в сообщении было указано, что нужны мужчины крепкого телосложения. Я такой: «Блин, я не подойду». Была ли возможность выбора? Я даже не знаю. Я даже не пытался выбирать. Доверился тем, кто нас направляет, что они лучше знают. Там, где мы были, ничего опасного не было. Там была необходимая, малая работа. Думаю, всё зависит от человека. Координатор видит, какой человек. Если он крепкий, то отправит на места возгорания, где посложнее как-то. А если девушка или парень молодой, которые в первый раз приехали, то в такие места.

Снаряжение некоторое выдавали. Рюкзак, лопаты, каски. Я так понял, всё это покупается на донаты. В чате человек 300, они скидываются, покупают. Некоторые сами делают.

Вообще поехать волонтёрить не сложно. Порог вхождения не слишком большой. Любая помощь лишней не будет.

– Можешь какой-то итог подвести?

– Знаешь, когда я туда ехал, мне вспоминался эпизод исторический, когда началась то ли русско-японская война, то ли Первая мировая, либеральные круги остановили критику власти полностью. Потому что война, политика может подождать. У нас такого же единения с властью быть не может. Но я подумал, что с политикой у нас в стране тяжеловато. Штаб Навального — экстремистская организация, закрыли. Среди политических активистов небольшая апатия, расстройство. Но энергия есть. Побуждение сделать что-то полезное есть. Поэтому они переключились на общественные мероприятия. Не политические, а вот такие, тоже нужные.

Матвей Голованов — член Либертарианской партии России

– Когда ты туда поехал? Я знаю, мне тебя Егор сдал. Так что сразу, почему ты решил туда поехать?

– Как настоящий патриот Урала, я беспокоюсь о наших лесах, о наших водоёмах. Не мог стоять в стороне, пока горят обширные участки леса и природа погибает. Был ужасный рассказ, как обугленная змея ползала.

О необходимости волонтёрства я узнал от Ройзмана. Он попросил всех ехать. Я сам приехал туда и убедился, что ситуация катастрофическая.

– Подробнее расскажи, как ты узнал обо всем этом. Именно про то, как связался с волонтёрами, записался и потом добрался до места.

– Я связался в телеграме. Сначала я написал другу Егору. Меня добавили в один чат. Потом добавили в другой чат добровольцы, которые ехали. Там я на запиненное сообщение отозвался, что хочу поехать.

– Как ты готовился к поездке?

– Обычно говорят взять воды, попить. Иногда говорят, если люди отдельно едут, брать с собой лопаты. Но так как я ехал в группе большой (там было около 30 человек), мне сказали только воду взять попить себе. Надел одежду, которую не жалко. Взял респиратор, берцы, рюкзак и пошёл.

– То есть от тебя какого-то серьёзного снаряжения не требовали?

– Нет. На месте там выдавали каски, пожаротушительные приборы и лопату. Это всё от волонтёров. Какая-то волонтёрская организация, а не МЧС.

– А вот по поводу МЧС. Ты их видел вообще?

– Нет. Нет. Ни одного МЧСника не видел.

– А вообще каких-то представителей государственных служб, которые занимались бы там?

– Я видел двух лесничих, один из которых там лежал на полянке, а второй недалеко рядом сидел.

– И что, они там просто лежали и ничего не делали?

– Да, просто ждали, сидели.

Мы сначала приехали туда на машине волонтёра. Прошли по лесу пешком километра три. Дошли до базы, где лесничие отдыхали. Там была такая кубическая ёмкость с водой и трактор, который между пожаром и нормальным участком леса рыл ров, и этот ров лесничие засыпали песком. Мы взяли воды в этом кубе и пошли вдоль этой песочной насыпи. Потом с неё вышли в чащу леса, шли по ней. Дошли до пожара. Нам сказали, как тушить.

Мы это сделали. Довольно большой участок леса обошли. Время подошло уже к 18:00. Собрались мы там в 11:00. Нас подбросили на машинах до Екатеринбурга другие добровольцы. В итоге вернулся часов в девять домой.

– Когда ты туда собирался, у тебя был какой-то выбор, чем заниматься?

– Нет.

– Я просто к тому, что если кто-то хочет помочь, но у него нет возможности ходить по лесу, он может что-то сделать?

– Добровольцы там реквизиты скидывают, можно им денег отправить. Я так понял, они на бензин тратятся. Ну и на машине можно подвозить.

– Как организация волонтёров устроена?

– У них всё в чате телеграма. Списываются, самоорганизовываются.

– А на месте как группы распределяются?

– Там есть какой-то главный человек, но я не особо понял, как там распределение идет.

– Главный этот, это кто? Просто самый опытный?

– Наверное, да, просто самый опытный волонтёр.

– Я уточню: из каких-то государственных служб туда никто не приходит, инструктажи не производит, как это правильно делать? Это всё делают только волонтёры?

– Да, по-моему, волонтёры. Да, волонтёры. Вот.

– После всего того, что ты пережил, что ты думаешь по этому поводу? Что можешь сказать? Какое у тебя впечатление было?

– Я думаю, что это было интересно. Это был необычный опыт. Приятно сменить обстановку. Приятно помочь. Всё-таки огонь там очень близко к городу подошёл. И многие люди чувствуют запах гари. А мы вот помогли многим екатеринбуржцам этим тушением. Тоже приятно.

– Что ты думаешь об этой ситуации вообще?

– Я думаю, государству, конечно, плевать на наши леса. Чиновники сами хотят, чтобы деревья сгорели, чтобы вывезти лес под этим прикрытием и продать его.

Я считаю, что леса должны быть частными. Тогда люди заботились бы о них.

– А о работе государственных служб можешь что-то сказать?

– Ну вот эти двое лесничих, они, скорее всего, государственные. Особо ничего не делали. Просто сидели отдыхали.

– А остальных ты не видел и не слышал, что они делают?

– Никого не видел. Ничего не слышал.

– Мне говорили, что ты с другими людьми беседовал. Что ты от них узнал?

– Да, я тебе сейчас расскажу. Мне рассказывали на момент, когда я поехал (воскресенье 29 августа), что пожарные вмешались только днём раньше. До этого шли пожары в районе 12 дней и никто ничего не делал. Потом там Ройзман подключился, видимо, и это подстегнуло общественный резонанс, после этого начали что-то делать. Сами добровольцы говорят, что от МЧС ничего не видели.

Виктория Райх — журналист

– Добрый день. Мне сказали, что ты не против про своё волонтёрство на пожаротушении рассказать.

– Привет, да, а как ты хочешь материал оформить? Больше будет про относительно объективное состояние фронта или про впечатления и мотивацию?

– Больше про личные впечатления и мотивацию.

– Ощущения как на фронте. Стоим в окопах, шагаем хаотичным маршем по выжженной земле, товарищи вокруг тебя в камуфляже, а вокруг тела атакующего врага. Приблуда с аббревиатурой РП-18. Бьем не на полное поражение, скорей патрулируем и удерживаем позиции. Много курим и катаемся в кузове пикапа. Запах напалма прилагается!

Я думаю, каждому в этом году хотелось чего-то настоящего: настоящих перемен, настоящей политики, настоящей зарплаты. В итоге природа подкинула настоящей борьбы маленького человека со стихией. Конечно, не хотелось бы рецидива, но, по крайней мере, теперь мы знаем, что под слоями из префронтальной коры, лобных долей и социальных надстроек всё ещё сидит древний рептильный мозг и шепчет: «Защищай свою территорию или умри», и городской житель бежит из своей тёплой квартиры в самое пекло.

Могу ещё пару копеек про Росгвардию и МЧС вставить, но это зависит от того, насколько ты готов делать статью политизированной и ACAB.

– Готов на все 100. Давай.

– Ну тут популярная точка зрения: «где все полчища омоновцев и росгвардейцев, что наводнили город во время апрельской акции, когда они действительно нужны?» Учитывая историю одного МЧСника, который вырвался в группу добровольцев, я думаю, все госструктуры по приказу сидят по домам даже в нерабочее время. По словам вышеупомянутого парня из МЧС, ему запретили даже в выходные выступать добровольцем. Так что я не исключаю, что среди волонтёров ребята в штатском затерялись — либо по причине гражданского долга, либо по причине крысиного. Чтоб Орлову потом было что прессе сказать о таких гражданских объединениях.

– А поподробнее про МЧСника, который добровольцем ходил, можешь рассказать? И сколько ты на таком тушении уже помогаешь? Не один день ведь было это, как я понял?

– Без имён разве что. Парень сам с области, и поскольку близ его округа тоже пожары, но там бы его личность быстро распознали, он двинул на точки поближе к Екатеринбургу. По его словам, начальство ему запретило в самоволку даже на гражданке выходить, так сказать. А делать что-то хочется, опыт большой, стаж около 20 лет.

А по длительности моего участия: группы выезжают каждый день. Я успела полноценно принять участие лишь в одной вылазке, но мне приятно было узнать, что я почти весь свой круг друзей затащила. А группа добровольцев в численности с тех пор удвоилась. Определённо поеду ещё, если к моему выздоровлению от ковида очаги возгорания ещё останутся. Надеюсь, нет. Ещё пару недель назад (на момент 6 сентября) координационный чат насчитывал около 300 человек, сейчас их уже больше 600. И на кого ни посмотришь — одни знакомые! Круто, в общем.

– И у вас там, получается, какого-то взаимодействия с МЧС, пожарными или другими службами государственными особо не было? Егор рассказывал про пару лесников, и всё. И вся работа, и координация, и инструктажи, и снаряжение были только со стороны волонтёров?

– В нашей группе да, только лесники, опытные волонтёры-инструкторы, их инвентарь, их обучение. Не исключаю, что контакт с госслужбами поддерживают админы, но, опять же, по их словам, контакт там односторонний.

Помимо непосредственных участников волонтёрского движения, нам удалось пообщаться и с одним из координаторов. От него мы смогли подробнее узнать про структуру подобной организации, её охват и взаимодействие с органами власти. А также получили несколько комментариев по поводу сложившейся ситуации и рассказ о том, где ещё может понадобиться помощь неравнодушных граждан уже после победы над пожарами.

Антон Гузеев — координатор волонтёрского движения

– Как вы начали заниматься координацией волонтёрской деятельности по тушению пожаров?

– Я создал движение добрых дел «Экодозор» и, соединившись с другими экологическими движениями, мы проводили много мероприятий. Собирали мусор, сажали деревья, оттирали фонари в сквере за оперным театром от граффити. В общем, сделали много добрых дел, и опыт организации добровольцев у меня уже был после этих мероприятий. Когда начал гореть лес в районе Екатеринбурга, этот опыт пригодился.

Катя Лахтикова создала сайт «Добровольцы быстрого реагирования», и кому-то нужно было координировать выезд добровольцев на пожары. И мы это делали по очереди. Вот я и другие добровольцы.

– Сколько вы уже этим занимаетесь?

– Прошло три недели с момента начала активных пожаров. Даже, наверное, чуть больше. И вот столько мы этим и занимаемся.

– Сколько людей вам помогало, в общих чертах?

– В чате у нас 650 человек. Наверное, даже меньше, 614. Кто-то уже вышел, после окончания работы. И еще у многих из нас есть странички в соцсетях, в которых мы тоже призывали волонтёров оказать помощь в тушении пожаров.

– Какие люди приходили в волонтёры и оказывали вам поддержку? Возраст, социальное положение?

– Совершенно разные люди. Из разных слоев общества. Были и обычные люди. К примеру, один парень из автосервиса отправил шесть армейских пайков, когда я написал, что у лесничих в южном лесопарке не всё в порядке с питанием. Кто чем мог помогал. Некоторые предлагали даже картошку и продукты питания. Кто-то помогал финансово, чтобы мы купили огнеборные ранцы.

– Как люди узнают о вас?

– Узнают о нас из публикаций в СМИ, из чатов и соцсетей, я думаю.

– Привлекаете ли вы их сами? И как вы это делаете?

– Мы просили о помощи в соцсетях. Привлекали таким образом людей. Ещё многие волнами подключаются в наш чат — видимо, из-за публикаций в СМИ.

– Как происходит взаимодействие с государственными органами?

– Мы всегда действуем в координации с МЧС или лесничеством. И выезжаем только тогда, когда есть взаимодействие с какой-то из этих служб. Приезжая на место пожара, мы получаем от них задание и проводим тушение под контролем этих служб. То есть самостоятельно, в места, где нет контакта со службами, мы не выезжаем.

– Насколько масштабна, на ваш взгляд, проблема лесных пожаров в нашем регионе и в стране в целом?

– Эта проблема усугубляется с каждым годом. Мы наблюдаем парниковый эффект, который вызывает на нашей планете всё больше природных катаклизмов, в том числе засухи. После засухи создаются условия для лесных пожаров. Лесные пожары выбрасывают огромное количество парниковых газов в атмосферу, и создается вот такой замкнутый круг, когда парниковый эффект с каждым годом усиливается. Не только по техногенным факторам, но и из-за лесных пожаров. Кроме того, леса — легкие земли — сокращаются из-за этого. Поэтому проблема с каждым годом нарастает и стоит сейчас очень серьёзно. Я считаю, что помощь добровольцев дальше будет ещё более востребованна.

– Есть ли у вас какие-то мысли по поводу того, как эту проблему можно решить?

– Конечно, нужно, чтобы в стране была система раннего обнаружения пожаров. Сейчас она напрочь отсутствует. К примеру, несколько пожаров мы обнаружили самостоятельно, поднимая квадрокоптер. Мы об этом сообщали в МЧС, лесничество, и после наших сигналов начиналось тушение. Если бы мы сообщали об этом позже или каким-то другим образом информация попадала в МЧС, то сгорело бы намного больше леса. Это говорит о том, что системы обнаружения пожара на ранней стадии не существует. И, конечно, тут надо что-то делать. Надо, чтобы эта система в стране была. Надо, чтобы квартальная распашка лесов была восстановлена. Если возникает какой-то пожар, чтобы в зоне риска был один квартал леса. А сейчас эта квартальная распашка заросла — та, что была сделана в советские времена. Пожар благополучно перекидывается с одного квартала леса на другой, и поэтому выгорает огромное количество леса.

В общем, это всё надо восстанавливать. И начинать с того, что численность лесничих и материальное обеспечение лесничества должны быть восстановлены.

– Почему, как вы думаете, эти меры не принимаются сейчас?

– Лесничество в начале 2000-х годов было реорганизовано. Примерно в 10 раз количество людей сократилось в этой службе. И, соответственно, за лесом стали приглядывать меньше. Сейчас, в 2021 году, большое количество пожаров, но непонятно, приведёт это к тому, что будет какая-то реформа в этой области, или нет. Сами лесники не уверены, что будут какие-то изменения. Они рассказывают, что похожая ситуация была в 2010 году. Тоже обильно горел лес, но после этого ничего не изменилось. Как у них был старый трактор 70-х годов, так и остался. Никакого финансирования не последовало.

– Нужна ли сейчас какая-то помощь в вашем деле?

– Помощь в тушении пожаров сейчас не нужна. Сейчас добровольцы занимаются другими добрыми делами. Допустим, сегодня (11 сентября) мы проводили субботник на Северском карьере. На озере в районе поселка Северка. Собрали там 160 мешков мусора. Загрузили два «КамАЗа» мусора. На этот субботник собралось больше 40 человек. Могу сказать, что активные люди не тратят время зря, и если пожары закончились — это не значит, что у нас закончились дела. Мы занимаемся другими полезными для общества делами и будем ими заниматься далее.

Оригинал материала в блоге свердловского отделения ЛПР

Точка зрения автора может не совпадать с мнением редакции и не является официальной позицией Либертарианской партии России.